Марокко - страна, в которую нужно возвращаться. Она властно вмешивается в вашу жизнь, если только не отталкивает в первые же дни знакомства.

Если вы не боитесь арабской экзотики и не всегда понятных чужих обычаев, а стремитесь к аутентичности местного колорита и способны разглядеть за его парадоксами древнюю культуру, невероятные краски и чары загадочной страны, можете заказывать билет в Касабланку. Со мной произошло именно так. В Марокко я почувствовала себя женщиной из киноромана - здесь снимали тысячи фильмов. Достоинство, с которым держатся тамошние жители - берберы, арабы и туареги, - не сравнимо ни с какой араб-ской страной. Может быть, это результат исторической удаленности Марокко и многолетней французской колонизации. Страна, выходящая на океанский простор, не создана для суеты. А мусульманские мужчины при всех строгостях религии и морали до сих пор смотрят на женщину как на военную добычу. Страна, оставшаяся на границе нового времени и средневековья, пленяет натуры романтические. Я поняла, что сама из их числа, как только вдохнула горячий воздух и услышала гул мегаполиса: Касабланка встречала меня пронзительными свистками полицейских, сигналами клаксонов, броуновским движением всех видов транспорта, от автомобильного до гужевого, щедро разбавленного сотнями шныряющих велосипедистов.

Даже в самом слове “медина” заключена магия. Средневековый центр каждого города с его паутиной улочек, с торговцами, ослами, криками, запахами специй и кебаба - это медина. Марокко не спешит, эта страна сама как остановка в пустыне. Белое небо, раскаленное от зноя, звенящий напев муллы, вы-крикивающего молитву во время намаза, возвышающиеся над глиняными домами мечети - это тоже медина. Улицы так узки, что на некоторые из них солнце не попадает никогда. Цвета терракоты, индиго, охры, домов, шерсти, керамики и тканей сливаются у меня перед глазами в восточную радугу.

Понимая, что это “мое”, покупаю на базаре два шарфа - апельсиновый и индиго. Потом, гуляя в них по серым москов-ским улицам, и я буду бережно хранить редкое для европейца воспоминание о праве никуда не спешить, которым так наслаждалась в Марокко.

Средства позволили мне присвоить эту страну всего на пару недель. Это лучше, чем ничего, тем более что мое Марокко - всегда со мной: в жарком золоте моих воспоминаний, в серебряном чайничке с базара, где я теперь завариваю настоящий мятный чай, в тяжелом фаянсовом блюде из Феса, расписанном синими, желтыми и зелеными орнаментами, в пакетиках специй, с которыми я готовлю теперь все подряд и получаю комплименты от своих гостей, в стеклянной банке, набитой афродизиаками с рынка в Эс-Савейре. До чего же смешно тамошний аптекарь объяснял, как нужно использовать корни мандрагоры (для мужчин), а как - багряные цветы (для женщин). Я открываю свой ларец из верблюжьей кости, чтобы сложить ожерелья, наступаю босыми ногами на рыжий берберский ковер (предмет зависти многих знакомых дизайнеров), вглядываюсь в отблески разноцветных стекол от бронзовой лампы, висящей в кабинете, и в моей московской квартире оживает одна из сказок “Тысячи и одной ночи”. С той только разницей, что со мной она приключилась наяву.

В сущности, в Касабланке (несмотря на красивое название городе не очень привлекательном) делать особо нечего. Но все прилетают туда, а потом берут машины или пересаживаются на местные самолеты и разлетаются либо в глубь страны, в бывшую столицу Фес или в Марракеш , либо в курортный Агадир и элегантную Эс-Савейру. Но никто не минует марокканскую кухню.

А как здесь готовят! С наступлением темноты главная площадь Марракеша Джема-эль-Фна волшебно преображается, заполняясь заклинателями змей, предсказателями судеб, рассказчиками сказок, пожирателями огня, музыкантами, акробатами. Разгораются жаровни, где шипят кебабы, картофель-фри, овощи. Ловкие повара зазывают к мангалам всех - и местных, и туристов. Поначалу я боялась с непривычки отравиться, потом рискнула и не пожалела: хорошо прожаренная еда не опасна, а вода все равно продается только в бутылках. Цвет Марракеша - нежный, закатно-розовый. На фоне его стен кажешься прекрасной в любое время суток. Это, впрочем, самое романтичное, что есть в городе. Здешний рынок - шумный, изобильный и переполненный туристами. Торгуясь, сбиваешь цену втрое и получаешь двойное удовольствие - от покупки и собственной экономности. Я взяла повозку вместо такси и покатила под цокот копыт в свой отель Mamounia, фешенебельный и популярный настолько, что он переполнен в любое время года. Его предпочитали еще Черчилль, Рузвельт, Чаплин и Марлен Дитрих…

Во время расцвета движения хиппи Марракеш , как, впрочем, и все Марокко, был своеобразной Меккой “детей-цветов”. Доступность и легальность наркотиков и повергающая в транс арабо-африканская музыка завораживали многих. Джимми Хендрикс, прикипевший душой к Марокко, обзавелся красивым домом на побережье и собирался еще подкупить несколько километров пляжа, но не успел. Его можно понять, особенно глядя на музыкантов гнауа с их африканской гитарой генбри с тремя толстыми струнами. Во время игры они безостановочно крутят головой так, что кисточка на феске описывает круг за кругом.

А танец живота, один из парадоксов мусульманской морали! О, эти девушки в теле, каждая складка которого вибрирует и дрожит! Их плотоядно пожирают глазами не только истощенные сексуальными запретами мусульмане, но и развязные американцы. Порочная стыдливость и наивное бесстыдство этих танцовщиц с эротичной татуировкой из хны на пятках и запястьях кружит головы. Тот самый случай, когда закутанная в восточные одежды девушка на улице вдруг призывно и выразительно подмигивает встречному мужчине-европейцу поверх платка, прикрывающего часть лица. Понимай, как хочешь. Реагируй, как знаешь. Только держи себя в руках. (”Я тебе потом объясню, что ей нужно”.)

“Набеги” в Марракеш , Фес и другие континентальные города Марокко лучше делать из Агадира - города современного и абсолютно курортного. Порт, океан и главный “променад” - вот его основные достопримечательности. Но поскольку я приехала в Марокко не для того, чтобы бездумно валяться на пляже (пары дней вполне хватает для выполнения отпускной программы), а за острыми ощущениями и восточной экзотикой, я сбегаю из Агадира, своего базового лагеря, чтобы возвращаться туда восстанавливать силы перед очередным марш-броском.

Красавец Фес , бывшая столица страны, - настоящая Венеция пустыни. Самый экзотический, запредельно аутентичный, глиняный средневековый город охраняется ЮНЕСКО. Осыпающиеся глинобитные здания соседствуют со старинными риадами - арабскими дворцами, украшенными мозаикой. Неуклонно осыпаясь, каменные постройки когда-нибудь исчезнут в песках, как Венеция со временем погрузится в море.

Шоу показа ковров мне избежать не удалось, но я и не очень-то сопротивлялась. Наполняя комнату особым сундучным запахом, юноши мечут перед тобой шедевры ковроткачества с такой скоростью, что от красок и причудливых араб-ских орнаментов рябит в глазах. Никто не принуждает к покупке, продавцы вообще очень деликатны, но как только вы дрогнули, атаки возобновляются с удвоенной энергией и присказкой: “О, у мадам очень изысканный вкус!”

Прямо на улице я познакомилась с музыкантом. Его звали Азиз. “Я дам тебе марокканское имя, - сказал он. - У нас есть песня “Айша”. Можно я буду тебя так звать?” И вот с этих самых пор я ношу еще одно имя, марокканское, и даже, несмотря на охватившую тогда меня эйфорию, помню мотив этой песни…

Я увозила из Марокко прядь жестких выгоревших кудрей, пахнущих мускусом, и свое новое имя Айша. Иногда я слышу его, когда гляжу на холодное северное небо родины и вспоминаю цвет страны, в которую обязательно вернусь.